Если сравнить ситуацию с Covid-19 в современной России и холерой в поздней Российской империи, обнаруживаются удивительные параллели. Оба случая различным образом обнажают реакцию государственной власти.
Тогда, в 1892 году, как и при предыдущих вспышках, холера пришла с территории Персии (нынешнего Ирана). Первый случай был зафиксирован в середине мая 1892 года на железнодорожной станции Закаспийской железной дороги. В том же месяце, случаи заболевания появились вдоль железнодорожной линии в Самарканде и Узун-Аде, порту у Каспийского моря. Несмотря на видимые признаки эпидемии местные власти проинформировали центральную власть только в конце мая. Но Ашхабад, столица Закаспийской губернии (сегодня Туркменистана), был далеко, поэтому в Санкт-Петербурге решили выжидать и ничего не предпринимали. Последствия были трагичными. Если изначально распространению болезни способствовала торговля, то вскоре к ней добавилось бегство из пострадавших регионов. Множество людей пытались переправиться к устью Волги, чтобы оттуда попасть в регионы, считавшиеся безопасными. Когда 3 июня, наконец, были приняты меры против холеры — в частности, изоляция зараженных, перекрытие транспортных путей и увеличение численности пограничников – было уже поздно, путь инфекции по суше и мору был открыт.
Уже 6 июня был зафиксирован первый случай холеры по другую сторону Каспийского моря — в Баку. Работавшие на нефтяных месторождениях Баку рабочие, среди которых начала свирепствовать холера, неделями осаждали администрацию губернатора и безуспешно требовали выхода в море. Но страхи властей уронить свой авторитет одержали верх — выполнить требования толпы, по их мнению, означало проявить слабость. Таким образом, когда в 1892 году на Российскую империю обрушилась холера, на ее пути не было препятствий.
Кроме того, масштабные экономические проблемы Российской империи привели к безработице и обнищанию крестьян, которым приходилось наниматься на работу на заводы и фабрики в крупных городах, что благоприятствовало стремительному распространению болезни. Кроме того, все это происходило на фоне революционных идей того периода.
Так, во время кризиса выкристаллизовывался политический стиль управления, характерный взрывной смесью нерешительности, немотивированных решений и жесткости требований по их выполнению. При этом, все говорило о потере фактического контроля над ситуацией. В результате, свирепствовавшая все лето в России холера принесла с собой бунты и насилие, направленное, прежде всего, на полицию и медиков. Так, в Астрахани были избиты врачи и санитары, в Саратове сожжена больница… Отчасти это произошло из-за защитной одежды медиков, которая заставляла людей чувствовать, что они прокаженные». А также, одним из просчетов властей в 1892 году стал вид черных повозок с надписью «Холера», на которых перевозили больных, что сильно подогрело массовые беспорядки. Но, в целом, погромы беспорядки 1892 года в Российской империи были не реакцией на саму холеру, а ответом на меры, которые казались населению излишними.
Нечто подобное мы наблюдаем и во время нынешнего коронакризиса — в адрес эпидемиологов также звучат угрозы, многие из которых были релизованы. Во многих регионах России уже произошли нападения на сотрудников скорой помощи, которых вызвали к пациентам с подозрением на коронавирус и жестоко избили взбешенные соседи или родственники.
Как тогда, так и сегодня отрицание и насилие подпитываются прежде всего недостаточной или ложной информацией. Если сегодня вводящие в заблуждение сообщения распространяются через соцсети и мессенджеры, то раньше слухи распространялись торговцами и странниками.
В сегодняшней России, пока коронавирус был далеко, финансируемые государственными источниками телеканалы и сайты занимались скорее распространением намеренно ложной информации о вирусе в Европе. А когда Россия стала сама сильно страдать от пандемии, власти усиленно сконцентрировались на отслеживании фейковой информации в собственной стране. Здесь прослеживается традиция Российской империи, где также строго преследовалось «распространение ложных слухов».
Также аналогия прослеживается и в действиях тогдашних и нынешних правителей России. Отдав карантинные мероприятия на откуп губернаторам и мэрам на местах, Путин поступил точно также, как в свое время российский император.
В обоих случаях прослеживается одна идея – снять с себя личную ответственность, если что-то пойдет не так. В 1892 году с кризисом справились не царь и его министры, а местные действующие лица — начав подстраивать указания из Петербурга под местные условия. В результате, большинство местных властей взяли ситуацию под контроль. Но, тем не менее, несмотря на локальные случаи народных волнений в российской провинции прочно закрепилось представление, что царь-батюшка поступает правильно, а виноваты его чиновники на местах.
Сегодня поток информации и ожидания людей другие. Если борьба с холерой в поздней Российской империи еще показывала границы сильного государства, то коронавирус скорее символизирует его стагнацию. В российских СМИ, как и раньше, чаще всего над всем стоит президент Путин, который, правда, в последние недели залег на дно. Но отношение к власти и ее правителю в корне изменилось. В своем отношении к коронавирусу нынешняя Россия предстает в очень плохом свете. Если сначала опасность систематически преуменьшалась, то сегодня показатели смертности в стране являются одними из наиболее высоких в мире. Поэтому, и не удивительно, что несмотря на видимую бурную деятельность властей, отношение российского населения к верховному правителю значительно ухудшилось. Что и демонстрирует катастрофическое падение рейтингов доверия…