Кыргызстан был далеко от театра военных действий, но народ его воспринял войну так, будто фашисты вторглись в Чуйскую или Ферганскую долину, осадили города Фрунзе и Ош. Поразительно, что народ, не пожелавший отдать на войну с той же Германией в 1916 г. ни одного человека даже на тыловые работы и поднявший в связи с этим восстание, в 1941-1945 гг. отправил в действующую армию лучших своих сыновей и дочерей. Хотя фюрер (вождь) нацистов Гитлер (Адольф Шикльгрубер) не собирался даже не только не трогать кыргызов, но более того он считал их единственным народом, перед которым «истинным арийцам» следовало показывать и доказывать мощь и величие Германии. Историки приводят какую цитату Гитлера: «Мы станем их господами, а в случае бунта сбросим на их города несколько бомб и дело с концом. Один раз в год можно будет проводить по столице отряд киргизов, чтобы, глядя на ее каменные памятники, они получили представление о мощи и величии Германии».
Из Кыргызстана на фронт ушло более 360 тысяч человек, более 26,6 тыс. кыргызчан погибло. И воевали они достойно… 21 кыргызстанец — кавалеры разных степеней ордена Славы, 73 — Герои Советского Союза с фронтов.
Примеров героизма кыргызстанцев немало. Кыргызстанцы на фронте не жалели ради победы собственной жизни, вступая в смертельные схватки с превосходящими его силами, закрывали своим телом амбразуру пулеметов (Чолпонбай Тулебердиев), бросались с гранатами под танки (Дуйшенкул Шопоков), горели в истребителях и штурмовиках (Талгат Бегельдинов), подбивали немецкие танки и бронемашины (Даир Асанов).При обороне Москвы насмерть стояла 316-я стрелковая дивизия, сформированная в Кыргызстане. Во время одного из сражений, 6 августа 1942 г. кыргызский юноша из Таласской долины Чолпонбай Тулебердиев закрыл своим телом амбразуру дота. Через год, 27 февраля 1943 г., этот же самый подвиг повторил Александр Матросов.
Кыргызстан в годы войны оказывал фронту большую экономическую поддержку. Сюда эвакуировали более 300 тысяч переселенцев и перенесли более 30 предприятий, которые поддерживали фронт своим производством, а позже стали основой индустриальной промышленности республики. В этих тяжелейших условиях крестьянство Кыргызстана увеличило по сравнению с довоенным периодом сдачу государству зерна, картофеля, овощей, мяса, шерсти на 10-60%. За свой изнурительный труд колхозники получали символическую плату, а зачастую не получали ничего. Но люди не роптали. Далекие от идеологических фантазий кыргызчане отдавали свои личные сбережения, последние ценности, облигации госзаймов и стиснув зубы работали день и ночь ради победы. В тяжелейших военных условиях республика становится местом, куда как в глубокий тыл переводятся многие госпитали, где проходили лечение тысячи раненых.
В Советском Союзе, начиная с первых послевоенных лет официальная советская пропаганда, в том числе и устами первых лиц партии и государства, твердила, что война показала крепость советского многонационального государства и стала наглядным свидетельством советского патриотизма и братской дружбы народов СССР. Эти же мысли прозвучали в известном обращении Сталина по радио, где был сделан особый упор на то, что война с фашистской Германией — это «война всего советского народа», «всенародная отечественная война», «война за свободу нашего отечества». Не были забыты и национальные аспекты войны. Сталин говорил об опасности разрушения национальной культуры и национальной государственности советских народов, угрозе их онемечения.
Однако «истинная, а не воображаемая правда вещей» была довольно далека от той благостной картины, которую рисовала официальная советская пропаганда.
На фоне пропагандистских штампов об интернационализме во время 2-й мировой войны, уже сразу после ее окончания в массовом сознании советского народа стало целенаправленно внедряться мнение о, якобы, незначительном вкладе в Победу национальных меньшинств. В российской прессе последнего, уже Путинского периода, массово тиражируются «воспоминания» неведовых ветеранов, которые утверждают, что дагестанцы, грузины, узбеки, казахи и киргизы были плохими солдатами, а отмена призыва в этих республиках стало следствием их неблагонадежности, массового дезертирства и уклонизма от службы. Публикуются в русском переводе воспоминания немецких генералов Манштайна, Рауса (Раус вообще пишет, что под Курском целая узбекская дивизия сдалась в плен), Меллентина и многих других. К дискредитации подключились кремлевские историки типа Ю.Мухина, который в своих книгах о ВОВ приводил многочисленные «факты» крайне низкой боеспособности и нежелании воевать инородцев (кавказцев и среднеазиатов).
Уже в 90-х годах прошлого столетия, когда был открыт доступ к госархивам, широкой общественности стали известны настолько сенсационные приказы Сталина, что даже закоренелые сталинисты не спешат их комментировать.
Выяснилось, что начиная уже с 1941-1942 гг. советским правительством предпринимались меры по прекращению призыва в армию представителей тех национальностей, политическая лояльность, равно как и боевые качества которых в ходе ведения современной войны вызывали серьезные вопросы у советского руководства. В этот период был издан целый ряд совершенно секретных постановлений ГКО, приказов Народного комиссариата обороны (НКО) и директив начальника Главного управления формирования и укомплектования войск РККА (Главупраформа), направленных на ограничение на призыв и службу в армии в отношении неславянских и неевропейских народов СССР, среди которых оказались часть закавказских народов, народы Средней Азии и все коренные народы Северного Кавказа.
Процитируем Постановление Государственного Комитета Обороны СССР от 13 октября 1943 года: «Обязать НКО (т. Смородинова) призвать до 15 ноября 1943 г. на военную службу всех граждан мужского пола, родившихся в 1926 г. (включая и находящихся на территории, освобожденной от противника) независимо от места работы и занимаемых должностей Призыву не подлежат призывники местных национальностей: Узбекской, Таджикской, Туркменской, Казахской, Киргизской, Грузинской, Армянской и Азербайджанской Советских Социалистических республик, Дагестанской, Чечено-Ингушской, Кабардино-Балкарской, Северо-Осетинской автономных Советских Социалистических республик и Адыгейской, Карачаевской и Черкесской автономных областей».
Также освободить от призыва местные национальности предписывало Постановление ГКО от 25 октября 1944 года.
Почему и как такое могло произойти, разберем подробнее.
Именно в годы Великой Отечественной войны со всей силой обнажились проблемы, порожденные ленинско-сталинской национальной политикой и национально-военным строительством Красной Армии в 1920-1930-е гг. Гибель кадровой армии мирного времени в приграничных сражениях лета-осени 1941 г., необходимость масштабного пополнения действующей армии новыми резервами, чтобы компенсировать колоссальные потери людского состава — все эти факторы и обстоятельства, вместе взятые, заставили советское руководство прибегнуть к массовой армейской и трудовой мобилизации местного населения в республиках Северного Кавказа, Закавказья, Средней Азии и Казахстана. Одновременно в 1941-1942 гг. предпринимались попытки воссоздания национальных воинских частей, которые благодаря однородности своего национального состава и отсутствия проблемы слаженности боевых коллективов из-за пестроты языкового и этнического состава были призваны быстро восполнить колоссальные потери Красной Армии в личном составе. Так, 13 ноября 1941 г. было принято постановление Государственного Комитета обороны о формировании национальных войсковых соединений из числа рядового и командного состава местных национальностей в национальных республиках РСФСР (Башкирской, Калмыцкой, Чечено-Ингушской и Кабардино-Балкарской) и в республиках Средней Азии (Туркменской, Узбекской, Таджикской, Казахской и Киргизской). В целом в соответствии с постановлением предполагалось сформировать 19 кавалерийских дивизий и 15 стрелковых бригад. Очень скоро, однако, обнаружилось, что формирование воинских частей из местных национальностей в Закавказье, на Кавказе и в Средней Азии не оправдывает возлагавшихся на них советским военно-политическим руководством надежд: по их мнению, части эти отличались низкой боеспособностью, в них был велик процент «самострелов», дезертирства, бегства с поля боя и перехода на сторону врага.
Официальные документы с фронта в 1941-1942 гг. буквально пестрят сообщениями о тех проблемах, с которыми приходилось сталкиваться командованию частей и подразделений Красной Армии в их попытках сделать минимально боеспособными части и соединения, где значительную часть военнослужащих составляли призывники с Северного Кавказа, а также из Закавказья и Средней Азии.
Как отмечают современные исследователи, такие факты невозможно объяснить одной-двумя причинами. Срабатывал целый комплекс факторов, обусловленных прежним опытом жизни нацменьшинств в тисках советской власти. Здесь сказывался целый набор причин: и плохое знание русского языка, и различия в социально-психическом складе выходцев из различных регионов Союза, равно как и нежелание многих призывников из отдаленных кавказских и азиатских регионов жертвовать своей жизнью ради непонятных целей, поскольку идущая далеко на Западе война не воспринималась ими как непосредственная угроза для себя и своих близких. Конечно, никто не учитывал отсутствия военно-исторических традиций у большинства народностей Союза, новизну для них солдатского ремесла, историческое отсутствие машинных, индустриальных навыков у казаха, киргиза, мордовского либо чувашского мужика. Добавим непривычку большинства южан к климатическим стандартам этой войны. Не надо забывать и то, что в глубинках национальных регионов бытовало разное, в том числе и весьма негативное отношение к коммунистическому режиму, вплоть до полного его неприятия, и, вполне естественно, что среди националов, разделявших такую позицию, немецкая агрессия нередко расценивалась (особенно на первых порах) как “наименьшее из зол”. Этим объясняется и феномен возникновения т. н. национальных легионов в составе немецкой армии, в которых воплотились попытки гитлеровского командования внести раскол между советскими народами.
Следствием такого положения стало серьезное противоречие, возникшее между русскими и многими иными народностями, что во время войны вылилось в предвзятое отношение к бойцам, призванным из Закавказья, Кавказа и Средней Азии.
Это, кстати, признавалось и высшим военным руководством СССР. Так, в докладной записке руководителя группы агитаторов ГлавПУРККА Ставского о результатах поездки на Закавказский фронт (4 декабря 1942 г.) отмечалось следующее: «Даже среди руководящего командно-политического состава довольно свободно и безнаказанно гуляет “теория”, что, якобы, кадры нерусской национальности не умеют и не хотят воевать. Пренебрежительно-насмешливые клички по отношению к народностям Кавказа имеют широкое хождение (“Сыны Кавказа”, “братья славяне” (?), “кучерявенькие”, “черненькие” и т. д.). Даже среди ряда несомненно авторитетных руководящих работников армий неправильные разговоры на данную тему не только не находят должного отпора, но и снисходительно поощряются. Нам приходилось, к примеру, слушать такую постановку вопроса. Скажем, при неудаче той или иной военной операции — “Эх, если бы не эти сыны Кавказа”, при разборе фактов перехода на сторону врага — “Ну, конечно, это опять кучерявенькие”, при получении нового пополнения – «Воевать они не умеют и не хотят, говорят, что русского языка не знают. И есть у них 2 русских слова, которые только от них и слышишь: ‘я балной’ или ‘Курсак (живот) болит»».
Такого рода настроения вовсе не были исключением и не ограничивались кругом рядового, младшего и среднего командного состава. Естественно, сплошное охаивание качеств и преданности Родине целых народов (азербайджанцев, армян, грузин, узбеков и т. д.) от командиров проникало и в среду бойцов. Отношение к бойцам нерусской национальности, особенно не знающим русского языка, подчас было крайне высокомерным, грубым, способным только озлобить и оттолкнуть.
Подтверждением этого может служить еще один эпизод, на этот раз связанный с боевыми действиями в Крыму зимой-весной 1942 г. Прибыв на Крымский (до 28 января — Кавказский) фронт 20 января 1942 г. в качестве представителя Ставки Верховного Главнокомандования заместитель наркома обороны СССР, начальник Главного политического управления Красной Армии Мехлис недвусмысленно потребовал от командующего СКВО генерала В. Н. Курдюмова очистить части округа от «кавказцев» (выражение самого Мехлиса) и заменить их военнослужащими русской национальности.
Вот что писал о межнациональных отношениях в Красной Армии в первый период войны (1941-1943 гг.) известный советский поэт Борис Абрамович Слуцкий, с осени 1942 года — инструктор, с апреля 1943 года — старший инструктор политотдела 57-й дивизии: «Война принесла нам широкое распространение национализма в сквернейшем, наступательном, шовинистском варианте. Оглядевшись и прислушавшись, русский крестьянин установил бесспорный факт: он воюет больше всех, лучше всех, вернее всех».
Подливала масла в огонь шовинизма и советская пропаганда, которая восхваляла все русское и мало говорила о героях войны и тыла из числа нацменьшинств. Шовинизм распространялся не только на Восток и Юг, но и на Север и Запад. Нежелательным элементом считались поляки, эстонцы, латыши, на южных фронтах недоверчиво относились к молдаванам и калмыкам.
О серьезности возникших в Красной Армии проблем свидетельствует то, что в 1942-1943 гг. советскому руководству пришлось в экстренном порядке пытаться выправлять ситуацию. В этих целях ГлавПУРККА было вынуждено издать специальную директиву № 012 от 17 сентября 1942 начальникам политуправлений фронтов и округов о воспитательной работе с красноармейцами и младшими командирами нерусской национальности. Кремль счел возможным даже привлекать на свою сторону прежде невостребованных (а зачастую и гонимых) религиозных лидеров, которые выступали с обращениями к верующим и патриотическими призывами. Широко использовались и такие формы агитации и пропаганды, как издание пропагандистских брошюр, разбрасывание листовок, организация митингов в национальных регионах, радиообращения на национальных языках и проч.». Но, в целом, изменить ситуацию в лучшую сторону так и не удалось.
Приняв решение о невозможности использовать призывные контингенты из числа местного населения Северного Кавказа и Средней Азии на фронте, в действующей армии, советское руководство попыталось найти им применение на трудовых работах в тылу. Однако и здесь посылка трудовых контингентов, прежде всего из Средней Азии, на заводы, фабрики и шахты РСФСР оказалась отнюдь не лучшим решением. Суровые условия труда и быта, непривычный климат, отсутствие традиционных продуктов питания и привычных предметов бытового обихода делали свои дело, да и отношение местного русского населения к «националам» из Средней Азии было далеко от благостных стереотипов сталинской «дружбы народов».
Отсутствие у рабочих из Средней Азии квалификационных знаний и навыков, необходимых для работы на оборонных предприятиях и строительных организациях, вело к тому, что они не выполняли производственные нормы, получали низкую зарплату, среди них был высок процент смертности и дезертирства с «трудового фронта». Условия труда были настолько ужасны, что значительное число рабочих из Средней Азии было отправлено обратно по заключениям медицинских комиссий. Например, в докладной записке пропагандиста Усубалиева секретарю ЦК КП(б) Киргизии Оленчикову о положении киргизов, узбеков и казахов, мобилизованных на работу в шахтах г. Копейска Челябинской области (20 сентября 1943 г.), отмечалось: «Для рабочих-нацменов создали нечеловеческие условия»: из Киргизии сюда всего прибыло 1468 чел. Из них в течение 1942/1943 г. умерло 300 чел. и 600 чел. уехали по болезни и сбежали».
Отношение местного населения к рабочим из Средней Азии также, судя по этой записке, оставляло желать лучшего: «Здесь в Копейске киргизов, узбеков и казахов за людей не считают, их называют “бабай”, “баран” и “собака”. Если по улице идут националы, то русские ребята на них кидали камнями и всячески оскорбляли. В 1942 г. здесь начиная от детей до стариков, женщин и мужчин, все русские проводили национализм (великодержавный шовинизм), они нарушали Сталинскую конституцию, издевались над нацменами, создали нечеловеческие условия. Например, в прошлом году ночью одного нацмена, который был ни в чем не виноват, русские ребята избили до смерти».
В итоге и на «трудовом фронте» в 1943 г. местным партийным и советским органам РСФСР пришлось принимать срочные меры, направленные на повышение производственной квалификации рабочих из Средней Азии, улучшению их повседневных условий жизни, а также постановке среди них агитационно-массовой работы на родном языке. Эти намерения,во большинстве так и остались на бумаге.
Таким образом, отношения между национальностями СССР и их участие в войне оказалась намного более сложными и противоречивыми, чем готовы признать советские идеологи и пропагандисты.
Без сомнения, вклад русского народа в победу над врагом оказался самым весомым, и в этом – историческая правда. Но во время Великой Отечественной войны рядом с русским в один ряд встали плечом к плечу множество народов. И не было народов населявших Советскую Россию, представители которых не участвовали бы в той войне.