И никто не виноват?
«Эмир очень сильно испугался. Он плакал и просил охранников отпустить его, — рассказывая это, 44-летний отец школьника едва сдерживает эмоции. — Сын предлагал даже помыть им машины или сделать всё, что они пожелают. В ответ один из них ухмыльнулся и сказал: «Может быть, тогда парашу нам помоешь?»
Со дня гибели 14-летнего Эмира Нурбекова прошло больше месяца. Эта трагедия потрясла Бишкек. Вечером 11 октября он выбросился из окна подъезда многоэтажного дома по улице Никитина. За несколько часов до этого Эмир и двое его друзей были задержаны в ГУМе «Чынар» сотрудниками безопасности гипермаркета «Алма». Детей обвинили в краже шоколадок и прочей мелочи. Их допрашивали и удерживали в подвале больше часа. Эмиру в конце концов удалось вырваться и убежать. Но живым домой он не вернулся.
Подробно об этом ужасном случае мы рассказывали в публикации «Довели мальчишку до самоубийства».
Что нужно было сделать с ребёнком там, в подвале торгового центра, чтобы он решился на столь отчаянный шаг?
Отец погибшего мальчика Нурбек Казаков до сих пор пытается получить ответ на этот и другие вопросы, которых при изучении трагедии возникает всё больше и больше. Но безрезультатно.
Милиция это дело не расследует. Похоже, что правоохранители выбрали для себя максимально удобный вариант: мальчишка сам себя убил, никто в этом не виноват, и точка.
РАССЛЕДОВАНИЕ МИЛИЦЕЙСКОЕ
— Я устал ходить в Свердловский РОВД. Сил никаких больше нет, — тяжело вздыхая, признаётся Нурбек Казаков, — ни физических, ни моральных… Я не верю следствию. Им ровным счётом ничего не нужно. Никакой заинтересованности в раскрытии дела. Упаси господь, кому-то столкнуться с таким равнодушием.
Причины не доверять следствию у Нурбека Казакова действительно есть. Их за этот месяц накопилось достаточно. Поначалу в милиции убитого горем отца успокаивали, выражали соболезнования и обещали во всём разобраться. Но очень скоро всё свелось к отговоркам и пустым обещаниям. Несколько дней назад Нурбек Казаков, к слову, юрист по образованию, запросил у следователя Эркин уулу Искендера уголовное дело, чтобы с ним ознакомиться, и был шокирован.
— Если это уровень нашей милиции, то неудивительно, что у нас преступники на свободе ходят, — говорит юрист Казаков. — Видео с камер наблюдения торгового центра они не изымали, как и видео с места гибели сына. А камер этих там полным-полно, установлены буквально на каждом углу. Сейчас эти файлы утеряны. Ведь записи с видекокамер долго не хранятся. Допрос охранников провели формально. Он больше похож на опрос, пространную беседу. Нет чётких вопросов и чётких ответов. Опросили только трёх сотрудников, а дети уверяют, что охранников, которые держали их в подвале, было пятеро. Где ещё двое? Кто они? Из администрации торгового центра не изъята документация о функциональных обязанностях сотрудников службы безопасности. Кто они и на каком основании работают в гипермаркете? Что входит в их прямые обязанности, а что нет? Телефон Эмира пропал. Его так и не нашли. Даже распечатку звонков у сотового оператора запросили только после того, как я на этом настоял.
Не задались в милиции и одним из самых главных вопросов: на каком основании охранники задержали и допрашивали несовершеннолетних без участия их родителей или уполномоченных органов — Инспекции по делам несовершеннолетних?
— Я спросил об этом следователя — он пожал плечами, — продолжает удивляться и нас удивлять Нурбек Казаков. — Тогда я задал этот же вопрос его шефу, начальнику следственной службы Свердловского РОВД Рустаму Махмутову. И знаете, что он ответил? «Ну они же охранники, они не должностные лица. Как мы их привлечём за это?» Мне хотелось спросить: «Как вы в милиции служите, если законов не знаете?!», но я этого спрашивать уже не стал. Для меня ответ очевиден.
Для нас, журналистов, — тоже.
Трое опрошенных охранников гипермаркета, по словам Нурбека Казакова, — а это 18-летний Иса Таштанбеков, 29-летний Уметалы уулу Аман и 44-летний Элдияр Осмонбаев — по делу проходят в качестве свидетелей. Никаких обвинений в самоуправстве или доведении ребёнка до самоубийства им не предъявляют.
— Следователь сказал, что они запросили посмертную судебную психолого-психиатрическую экспертизу моего сына, — продолжает Нурбек Казаков.- Как они собираются её проводить? На основании чего? Никто из милиции к нам домой так и не пришёл. От РОВД до нашего дома — десять минут ходьбы. Но никто так и не осмотрел условия, в которых жил Эмир. Не опросил его братьев, маму, соседей, друзей из числа соседских детей. Нуждался ли в чём-то ребёнок? Были ли у него проблемы в семье, школе или среди сверстников? Как он жил? На основании чего теперь эксперт будет делать заключение? Он же не экстрасенс! А я, как юрист, прекрасно понимаю, к чему они клонят. Экспертиза эта будет длиться полгода, я, по их планам, за это время устану обивать пороги и успокоюсь. А потом сделают заключение. Ребёнок покончил жизнь самоубийством и, вероятно, был к этому склонен. Всё. Удобный для них итог — ничего не нужно делать, даже из кабинета своего выходить не надо.
Нурбек Казаков обратился с заявлением и в прокуратуру Свердловского района Бишкека. В нём он потребовал дать юридическую оценку действиям охранников гипермаркета. Но спустя время узнал, что дело в прокуратуре зарегистрировано не было. Заявление передали в районный отдел милиции для приобщения к делу.
РАССЛЕДОВАНИЕ ОТЦА
Поняв, что от милиции ждать хоть каких-то действий бессмысленно, убитый горем отец попытался сам выяснить обстоятельства гибели сына, восстановить хронологию событий того дня.
— Я поговорил с одним из мальчишек, с другом Эмира, которого охранники задержали в тот день вместе с моим сыном и третьим парнем, — рассказывает Нурбек Казаков. — По нему видно, что и сейчас, спустя время, он боится говорить о том, что случилось. К торговому центру их компания пришла ближе к двум часам дня. Эмир хотел купить себе наушники. Деньги на это у него были. Двое приятелей вспомнили, как однажды утащили из гипермаркета «Алма» несколько шоколадок, ну и составить им компанию предложили. Он подумал и согласился. Видимо, чтобы не выглядеть в глазах приятелей трусом, Эмир согласился. Мой сын шоколадок не брал. Их сложили в рюкзак другого парня. Он взял только пачку сухариков и за них на кассе расплатился. Потом к ним подошла охрана. Всех троих схватили и повели в подвал, в кабинет службы безопасности. Там начали обыскивать, допрашивать и угрожать.
Что именно происходило в том кабинете, сейчас понять сложно. Школьники рассказывают, но не всё.
— Я спросил: «Вам там угрожали? Может быть, били?» Говорят, не били. Но морально давили. Спрашиваю: «Как с вами разговаривали?» Стесняется ответить, говорит, что это неприличные слова. Мой Эмир, с его слов, после такого допроса начал плакать, умолял их отпустить. Предлагал отдать охранникам все свои деньги и даже помыть им машины. Те в ответ смеялись, выражались нецензурно. Разговаривали с детьми как с уголовниками, используя блатной жаргон. Потом Эмиру удалось вырваться и выбежать из подвала. А эти двое остались там. Охранники выбежали за ним следом, но не нашли его.
Дальнейшие события, развернувшиеся в подвале, попахивают ещё одним уголовным делом — вымогательством денег. По словам одного школьника, родственникам охранники передали их не просто так.
— Мальчик мне рассказал, что спустя час за ними приехал друг дяди одного из них. Охранники долго с ним о чём-то разговаривали, в итоге тот дал им денег, сомов двести. Якобы это была компенсация за прежнюю кражу. Вот только какую? Непонятно! Попали эти деньги в кассу гипермаркета? Сомневаюсь. Кража считается таковой, когда есть заявление в милицию, когда есть опись украденного и установлен ущерб. Этим должна заниматься администрация гипермаркета, а не служба безопасности, — говорит Нурбек Казаков.- Они охранники и в этом случае твердят, что школьники украли шоколадки. Но всё, что те пытались утащить, вернули. Забрали там же, в подвале. Ущерба нет. Заявления нет. О какой краже идёт речь? Для меня очевидно, что так долго детей удерживали и морально истязали, не вызывая милицию, с одной целью — потребовать денег с их родителей.
Живым последний раз в тот вечер Эмира видели в 17:05. Один из мальчишек, после того как их «выкупили» из подвала охраны, связался с ним по телефону.
— Он говорит, что предложил Эмиру встретиться и где-нибудь посидеть, обсудить случившееся, — продолжает Нурбек Казаков. — Они переписывались в WhatsApp. Сын согласился. Сказал, что у него есть деньги и они могут сходить куда-нибудь поесть. Договорились встретиться в микрорайоне «Восток-5», напротив магазина «Народный». Подходя к месту, мальчик увидел Эмира через дорогу. Помахал ему рукой. Тот увидел его и собирался перейти улицу. Но ответил на телефонный звонок. Резко развернулся и пошёл обратно, в сторону ГУМа «Чынар». Кто его вызвал и зачем, этот мальчик не знает.
Спустя 45 минут в милицию поступит звонок о ребёнке, выпрыгнувшем из окна лестничного проёма между седьмым и восьмым этажами дома № 16 по улице им. Никитина. И здесь возникает очередной вопрос, на который милиция не хочет искать ответа.
— Если сына видели живым в 17:05 в микрорайоне «Восток-5», то каким образом он так быстро добрался до этого злосчастного двора? — пытается понять Нурбек Казаков. — По словам очевидцев, он минут 15 сидел на окне, прежде чем… — разволновавшийся отец делает паузу, прежде чем продолжить. — Минут десять он разговаривал с женщиной из квартиры, у которой просил стул. Пока она его вынесла из квартиры, пока он дождался, чтобы она закрыла дверь и ушла, пока взобрался на подоконник… Если вычеркнуть всё это время, получается, что от проспекта Чуй до Жибек Жолу он дошёл за каких-то 15 минут? Это невозможно. Это нереально, даже если целенаправленно идти на место его гибели. Я сам проверял. Лично. С этим вопросом я обратился к следователю. Тот ответил: «Да мог, наверное, дойти. Дошёл же как-то». То есть даже этот стандартный и простой следственный эксперимент следователь проводить не стал, ограничился своими предположениями.
ВОПРОСЫ ЕСТЬ — ОТВЕТОВ НЕТ
За разъяснениями обращаюсь к следователю Свердловского РОВД Эркин уулу Искендеру. Телефонный разговор вышел коротким.
— Ни на какие вопросы я отвечать не буду, — сказал как отрезал милиционер. — Не имею права. Обращайтесь в пресс-службу ГУВД Бишкека. Вся информация только через неё.
Не принёс результата и звонок его руководству — начальнику районной следственной службы Рустаму Махмутову.
— Я в отпуске, — сказал офицер и, подумав, добавил: — Вы действительно запросите информацию у пресс-службы. Там на все ваши вопросы ответят.
Пресс-служба ГУВД дала короткий и не совсем понятный ответ. 11 ноября городская прокуратура истребовала дело из РОВД. Оно сейчас находится у них. С какой целью забрали дело — не уточняется. Не объяснили этого пока что и в прокуратуре. Вот и гадай…
Очевидно, что цель надзорная и прокуроры, вероятно, проверяют, насколько грамотно и правильно следствие это дело расследует, соблюдена ли законность. Но и без этой проверки понятно, что в раскрытии всех обстоятельств гибели 14-летнего школьника в милиции не заинтересованы. Зачем что-то делать и напрягаться, для чего искать виновных, если всё можно спустить на тормозах… Убитый горем отец, в конце концов, устанет стучаться в закрытые двери чиновничьих кабинетов и смирится как со своей потерей, так и с милицейским безразличием. Впрочем, сам Нурбек Казаков настроен иначе.
— Я похоронил сына. Выдержал по нему траур, и теперь меня ничто не остановит, — говорит он. — Я всё сделаю для того, чтобы добиться справедливости. Чего бы мне этого не стоило…
Последний звонок был адресован охраннику. Элдияру Осмонбаеву, тому самому, кто допрашивал детей, тому, кто так вызывающе грубо разговаривал с отцом Эмира, примчавшимся в торговый центр в поисках сына.
Итак, звоню охраннику, представляюсь.
Чувствуется, абонент подрастерялся.
— Откуда у вас мой номер? — поразмыслив, спрашивает.
— Работа у нас такая, — отвечаю.
— А, ну да, — говорит охранник, несколько меняя тон общения. — Ну там же следствие идёт, как я могу что-то комментировать…
— Всего один вопрос: как вам с этим живётся?
— Не могу комментировать! Давайте дождёмся итогов следствия.
— Давайте…
Обязательно дождёмся итогов деятельности (или бездеятельности) и милиции, и прокуратуры. И ещё не раз и не два вернёмся к этому событию.
Юрий КОПЫТИН
фото автора